В декабре 1980 года мой отец, увлекшийся краеведением еще в пору руководства Ухтинским телевидением, принял предложение горно-нефтяного техникума заняться созданием музея истории нефтяной Ухты, истории самого техникума. Выходило, что, занимаясь историей ставшего ему родным города, свою собственную историю он хранил в себе.
Отца призвали в предвоенном году. Меня — в 1983-м. Держа в руках мою повестку, отец вспомнил свой призывной 1940 год. А я тогда дал себе слово: как вернусь домой, попрошу отца, чтобы он написал воспоминания о «своей» войне, ведь дед Матвей не оставил ни строчки ни о I Мировой, ни о Гражданской.
Лишь в 2000-м, рассказав о «своем» Афгане, я сумел убедить отца. Он написал, как всегда, кратко и четко. А через три года его не стало…

Иван ТРУБАЧЕВ,
ветеран афганской войны, г. Ухта.

Вес снаряда — 100 кг

«Я, Трубачев Феодосий Матвеевич, родился в 1922 году в Подъельске Корткеросского района, в крестьянской семье. Нас было двое сестер и трое братьев. Все братья стали участниками войны.
Окончив семилетку, я поступил в Сыктывкарское педагогическое училище. Окончить не дали: из-за нехватки кадров отправили в начальную школу в деревне Парч Усть-Куломского района. В октябре 40-го меня призвали в Красную Армию.
Началась моя служба на Западной Украине, недалеко от границы с Польшей. Служил в 168-м полку гаубичной артиллерии большой мощности: калибр орудия — 203 мм, вес снаряда — 100 кг, дальность стрельбы — 16,5 км. Орудийный расчет состоял из 16 бойцов. Каждое орудие обслуживали два гусеничных трактора и две грузовые автомашины.
Когда нас, новобранцев, распределяли по специальностям, я попросился в орудийный расчет. Весной 41-го был назначен наводчиком орудия. Тем временем обстановка на границе становилась все тревожнее. Над нашим военным городком уже не раз появлялись немецкие самолеты…
22 июня погода была тихая, теплая, солнечная. После завтрака батарея отправилась на речку. Но долго купаться не пришлось. По сигналу боевой тревоги мы бегом вернулись в полк. Объявили, что Германия напала на нашу страну.
Погрузив в автомашины комплект боеприпасов, прицепили орудия к тракторам и выехали из военного городка. Маршрут нам определили не на запад, к линии фронта, а на восток. На станции Ярмолинцы мы погрузились на железнодорожные платформы, доехали до Борисполя (восточнее Киева, за Днепром). В пути нас не раз бомбили немецкие самолеты. В дивизионе появились первые раненые и погибшие.
Под Киевом мы создали огневые позиции для обороны города, но немцы, форсировав Днепр севернее и южнее, начали окружение наших войск. Полк опять погрузили на платформы и отправили за Харьков. Осенью мы оказались на станции Юдино, недалеко от Казани. Здесь я был назначен командиром орудия, в этом качестве и прошел всю войну.

Командир орудия Трубачев.

Бои за Москву и Ленинград

Когда враг подступает к столице, солдату тяжко находиться в тылу. Подчиненные спрашивают, а у меня один ответ: «Мы — резерв Ставки!» Сам бы спросил отцов-командиров, да только услышал бы тот же ответ…
И вот в конце ноября полк срочно перебросили к Москве. Огневые позиции оборудовали недалеко от станции Лосиноостровская (тогда это был пригород). 5 декабря части Красной Армии перешли в наступление. В результате ожесточенных боев немцы были отброшены от города. Но наш полк на своих позициях оставался еще два месяца. Мы даже успели несколько раз воспользоваться услугами лосиноостровской общественной бани…
Непосредственная угроза захвата Москвы немцами миновала, и в феврале 42-го наш полк перебросили на Волховский фронт, в район города Чудово. Здесь немцы уже успели построить множество огневых точек, и мы вели огонь по ним около сел Спасская Полесть, Селище и Мясной Бор. Участвовали и в боях под городами Кириши и Тихвин.
В августе 1942 года полк прибыл в район Синявинских высот, недалеко от Ладожского озера. 27 августа войска Ленинградского и Волховского фронтов начали наступление с целью прорыва блокады Ленинграда. Сделать это тогда не удалось. Как оказалось, немцы готовились 1 сентября начать штурм Ленинграда, для чего сюда перебросили много войск из Крыма. Бои были тяжелые, ожесточенные. Немцы понесли такие потери, которые заставили их отказаться от новых попыток захвата Ленинграда.
13 января 1943 года войска Ленинградского и Волховского фронтов нанесли по немецким позициям новые встречные удары, и 18 января блокада Ленинграда была прорвана.
В ходе дальнейших боев орудие, которым я командовал, первый раз за войну было приказано выдвинуть на стрельбу прямой наводкой, то есть на расстояние прямой видимости цели — крупной огневой точки врага. Ночью мы завезли и установили орудие. С рассветом открыли огонь и несколькими снарядами разбили цель. Подогнали трактор, отъехали. Потом разведчики-наблюдатели рассказали, что через полчаса после нашего отъезда немцы искромсали уже пустую позицию огневым налетом.

«Мы поражали цель с дистанции в 16 км».

Прямой наводкой

Летом 1943 года полк переправили через Неву, и мы оказались в Ленинграде. Там орудия полка прошли ремонт на одном из заводов. Во время ремонта орудий нам дали возможность хоть немного познакомиться с городом. Небольшими группами мы ходили пешком по Невскому проспекту — до Адмиралтейства и Зимнего дворца. Более того, в те дни я впервые в жизни побывал в оперном театре. Правда, опера «Евгений Онегин» трижды прерывалась из-за артобстрела, и мы, зрители, уходили в бомбоубежище.
Здесь же, под Ленинградом, состоялась торжественная церемония вручения нашей части гвардейского знамени. Полк стал называться 21-й гвардейской артиллерийской Ленинградской Краснознаменной бригадой.
Осенью нам приказали оборудовать огневые позиции близ пригородной деревни Купчино (сейчас это огромный микрорайон). Мы вели огонь по укреплениям немцев на Пулковских высотах. Отсюда мое орудие второй раз выезжало на передний край фронта и вело стрельбу прямой наводкой. И вновь задание было выполнено без потерь.
14 января 1944 года после мощной артподготовки начался разгром немцев под Ленинградом. Блокада города была ликвидирована, и мы двинулись на запад, к Эстонии. Лето прошло в боях на реке Нарва. В сентябре немцы были выбиты из Эстонии. Во всех этих боях участвовала и наша бригада.
В октябре бригада была переброшена в состав 2-го Белорусского фронта и вела бои за Кенигсберг, штурмовала Данциг. В апреле 45-го нас направили в Германию, на реку Одер. Мой боевой путь завершился стрельбой прямой наводкой по укреплениям военного гарнизона города Шведт, что примерно в 80 км севернее Берлина.

Мирная жизнь

Летом 1945-го вышло постановление советского правительства о демобилизации воинов, имевших специальности, остро необходимые для народного хозяйства, в том числе и учителей, и в январе первого послевоенного года я прибыл домой, а в конце марта был приглашен на работу в Сыктывкар.
Еще на фронте, в марте 43-го, я был принят в члены коммунистической партии, и в октябре 46-го Коми обком ВКП(б) направил меня на учебу в двухгодичную парт-школу в г. Молотов (так называлась в ту пору Пермь). Потом работал в партийных органах на Удоре, в Воркуте, Троицко-Печорске. В январе 1963 года стал директором Ухтинской студии телевидения.
Работая на студии, заинтересовался краеведением, историей исследований и освоения нефтяных богатств Ухты. Поэтому в декабре 80-го по предложению горно-нефтяного техникума занялся созданием музея истории нефтяной Ухты. Там проработал до октября 1991 г. Музей был создан.

Меня спасли ящики для снарядов

Как и у любого фронтовика, у меня были дни тяжелых переживаний. Самым трагическим оказался день 22 июня 1942 года. Мы вели огонь по укреплениям немцев у города Кириши. Но вот прервалась связь с наблюдательным пунктом, и стрельба прекратилась. Весь расчет расположился вокруг орудия — отдохнуть, расслабиться. И вдруг начался налет немецких самолетов. Одна из бомб (судя по небольшой воронке, осколочная) взорвалась прямо в орудийном окопе, среди бойцов моего расчета. Меня спасли ящики для снарядов, а остальных не спасло ничего. Результат оказался страшным… При похоронах у шестерых было трудно разобрать, чьи это руки, ноги. Восемь раненых отправили в госпиталь. Вернувшись из поездки, шофер сказал, что живым довез только одного. Наверное, около года меня страшили звуки моторов немецких самолетов, услышав их, забирался в траншеи.
Но во фронтовой жизни бывали и настоящие праздничные дни. Первым таким праздником стал день 27 августа 1942 года — штурм передовых позиций немцев с целью прорыва блокады Ленинграда. Праздник же заключался вот в чем. Штурм начался артподготовкой. Эта стрельба может длиться час, два и даже более, кругом — сплошной гул и грохот, в заключительный период присоединяются «катюши» и авиация. В такой артподготовке мы участвовали впервые, и душа радовалась! Мы, конечно, до этого уже несчетное количество раз вели огонь по укреплениям врага, но все те стрельбы велись без артподготовки. Даже когда под Москвой наши войска перешли в наступление и разгромили немцев, на нашем участке артподготовки не было.
Следующий раз такие же гул и грохот состоялись в январе 43-го, после чего войска Ленинградского и Волховского фронтов прорвали блокаду Ленинграда. А далее таких дней с гулом и грохотом было много-много. Они приближали нас к Великой Победе…»

Феодосий ТРУБАЧЕВ,
гвардии сержант, командир орудия 6-й батареи 2-го дивизиона 21-й гвардейской
гаубичной артиллерийской Ленинградской
Краснознаменной, ордена Кутузова бригады
большой мощности резерва Главного Командования.