28 января в Сыктывкаре прошла конференция «Отечество — земля Коми». В числе многих тем, которые обсудили участники конференции, и тема «детей войны», особенно актуальная в год 70-летия Победы.
Казенная одежка
Детство военной поры — такое не забывается.
Помню, как рано вставала мама, затапливала печь, ставила на нее чугунок с картошкой. Мой отец в тот момент на улице распиливал лучковой пилой сушины. Затем он колол чурки на мелкие поленья, заносил дрова домой и растапливал «корт пач» — «буржуйку»…
На фотографии, сохранившейся с раннего детства, на мне, как и на всех детях, казенная одежда. Ее выдавали в детском саду. Но была и своя. Из солдатской шинели мне сшили пальто. Как гордился я им перед сверстниками — ведь в этой шинели мой старший брат Александр воевал с немцами!
«Фронтовые» сто граммов
Никогда не сотрется из памяти и такой эпизод. Это было, когда я учился в «нулевом» классе Савиноборской начальной школы. Перед новым 1951 годом морозы доходили до минус пятидесяти. Но никому тогда не приходило в голову отменять занятия. Что такое актированные дни, мы даже не знали. В ту зиму у меня не было валенок, и на занятия я ходил в резиновых калошах поверх шерстяных носок.
Вечером я вернулся с мамой из овчарни и увидел дома гостя — председателя колхоза имени Сталина. По какому-то случаю он выпивал с моим отцом. Увидев, что я зашел с мороза в калошах, гость удивился. Отец и мать в один голос рассказали ему, что денег на валенки нет. И тогда председатель (он был уже крепко навеселе) предложил: «Пусть парень выпьет с нами 100 граммов, и я выделю ему деньги на обувку». Не помню, как мне удалось проглотить несколько капель отвратительно пахнущей жидкости, но наутро в школу я шел уже в валенках…
Старуха-«людоедка»
Самым большим военным кошмаром, как рассказывала моя сестра Ия, была старушка, про которую пустили слух, будто она ходит по домам и с голодухи ест младенцев. Мы, дети, сами так сильно голодали, что, безусловно, верили в эти рассказы. И вот однажды эта старуха-«людоедка» заявилась к нам домой! Сестра в ужасе выскочила из избы, выкопала на огороде несколько картофелин и вручила их гостье — лишь бы та поскорее ушла…
Спасибо корове
Мы выжили в те годы благодаря корове. К концу войны, когда голод стал уже невыносимым, во двор привели нетель. После отела она стала давать много молока. Другой кормилицей была река Печора. Почти каждый день на столе у нас была жареная печорская рыба. По осени отец ходил в лес, стрелял дичь и ловил ее в силки. Дети, едва научившись ходить, брали на себя посильную трудовую ношу. В доме были четко распределены обязанности — кто носит дрова, кто ходит по воду.
Да и после войны на селе легче не стало. Зарплату колхозникам не выдавали, за работу начисляли трудодни, которые вычитали за любую провинность. Паспортов не было, а потому невозможно было куда-то съездить по делам или на заработки даже в своем районе. Я помню, как девушка из соседнего дома, чтобы не умереть с голода, унесла несколько картофелин с колхозного огорода. Получила она за это пять лет лишения свободы и отбыла срок «от звонка до звонка».
Волшебное слово
Единственным источником освещения в нашем доме была керосиновая лампа. А первую электрическую лампочку я увидел, когда в село приехала кинопередвижка. Киномеханики отобрали среди будущих зрителей самых сильных мужчин — они должны были крутить динамо-машину.
А вот первая книга, которую я прочел на коми языке, называлась «Волшебное слово». Мне казалось, что это «слово» светит так же ярко, как лампочка в клубе.
Василий ПОПОВ,
Корткеросский район.
