После принятия нового закона об образовании, где есть статья об инклюзивном
обучении, в Коми, как и в других регионах России, стали вводить такую форму.
Инклюзивное — значит совместное обучение «обычных» и «особенных» детей. При этом больные дети социализируются, учатся жить в обществе, обретают друзей. А здоровые становятся добрее, терпимее. Они видят, что рядом есть человек, которому нужна поддержка.
К примеру, в Сыктывдинском районе в новом учебном году инклюзивное образование получат около 30 детей с ограниченными возможностями.
Чтобы выйти к доске, «особым детям» нужно преодолеть прежде всего… себя.
Это — утопия?
Педагог дистанционного обучения Анатолий (имя изменено), работающий с детьми-инвалидами, согласился поделиться с газетой своим мнением.
— Сегодня общеобразовательные школы нашего региона не готовы к активному внедрению инклюзивного образования по нескольким причинам. Инклюзия — это не просто совместное обучение детей. Это — когда вся образовательная система подстраивается под нужды «особого» ученика. Реально ли это? Думаю, что пока нет, — говорит педагог. — Во-первых, в школах должна быть комфортная среда: специально оборудованные учебные места, туалеты, лестницы и т.д. В наших школах кроме пандуса ничего нет. И то некоторые установлены ради галочки, реальный колясочник воспользоваться ими не сможет.
Второй проблемой является отсутствие подготовленных педагогов. Обычные учителя просто не смогут наряду с обычными учениками передавать знания детям с ограничениями по слуху, зрению, аутистам. Нужны знания и специальная подготовка в соответствующей области, а возможно, и отдельная, особая программа для каждого больного ребенка.
Третье — отсутствие в школах других специалистов, необходимых при
обучении детей с ограниченными возможностями – педагогов-психологов, логопедов, дефектологов, социальных педагогов, медицинских работников. Ведь есть очень «тяжелые» дети: с онкологией, лежачие, с эпилепсией, у которых во время урока бывают приступы. Порой специально под них составляется расписание. В обычной школе это невозможно. Я считаю, что только дистанционное, индивидуальное обучение подходит для «особых» учеников.
«Тяжелых» не берут
— Мамы «особых» детишек, с которыми я общался, — продолжает Анатолий, — тоже переживают, что при введении инклюзивного образования их детей просто переведут в общеобразовательные школы, не перекроив при этом ни образовательную программу, ни условия. Под благовидным предлогом социализации дети лишатся даже того, что есть сейчас. Когда в классе 30 детей и среди них один «особенный», учитель не сможет уделять ему должного внимания. Просто времени не хватит.
По словам директора Глотовской школы Удорского района Анны Кряжевской, для работы в этом направлении сначала необходимо обеспечить нормальное финансирование.
— В сельских школах к новому учебному году обычный ремонт сделать сложно, — говорит Анна Александровна, — а такая форма обучения предполагает полную реконструкцию здания – нужно оборудовать учебные места, туалетные кабинки, расширить дверные проемы, установить поручни. Мы не против «особенных» детей. Но мое мнение – дистанционное обучение лучше.
Как рассказала «Трибуне» заместитель начальника
управления образования Сыктывдинского района Алена Катаева, инклюзивное обучение получат только те дети, кому такая форма будет рекомендована по заключению ВК (врачебной комиссии) и протоколом ПМПК (психологической медико-педагогической комиссии). Пока «особые» дети получали знания индивидуально или дистанционно.
В некоторых школах района для «особых» учеников оборудовано отдельное помещение. А очень «тяжелые» дети обучаются на дому, где создают все условия: устанавливают компьютер, мультимедийный экран. В Сыктывдинском районе таких детей дошкольного возраста — восемь, а школьного — трое.
Кто будет рядом?
Если школы в какой-то степени готовы к инклюзивному обучению, то мамы чаще всего — нет.
— Мы бы не смогли ходить в школу, — рассказывает жительница Корткероса Екатерина Шишкина. — У сына тяжелая форма эпилепсии. За день бывает несколько приступов. Он падает и может удариться головой. Нам предлагали ходить, например, на уроки труда. Я сразу спросила: «А кто будет стоять за спиной моего сына?» Ведь в кабинете труда много станков, о которые он может травмироваться. Если посещать другие уроки, то все равно придется взрослому сидеть рядом. У сына приступы бывают даже из-за того, что в помещении много народу. Дома Егор постоянно под присмотром, одного не оставляем.
Егор родился здоровым мальчиком. Ходил в обычную школу до 4 класса, занимался боксом. Эпилепсия у Егора приобретенная – получил осложнение после болезни. Ему пришлось заново учиться с 1 класса. В этом году он «идет» в 9-й. Некоторые дисциплины он осваивает дистанционно, по некоторым предметам учителя приходят к нему домой.
И так сойдет?
При этом Екатерина не против инклюзивного
обучения. Егору не хватает общения со сверстниками, – считает она. Но и принять инклюзивную форму обучения маме и сыну сложно.
– Некоторые учителя не слишком утруждают себя подготовкой к занятиям: для больного — «и так сойдет», – говорит мама Егора.
— Приходят к нему с одним учебником, без наглядного пособия. Но ведь сейчас не нужно таскать плакаты, все можно показать через ноутбук. Некоторые вообще не хотят заниматься с такими детьми, даже отказываются. А будем водить в школу — вообще перестанут замечать, – беспокоится Екатерина. У моей знакомой ребенок с ДЦП ходил в школу. Так его посадили на последнюю парту, никогда не проверяли домашнее задание, не интересовались, понял ли тему, не вызывали отвечать «у доски». Словно бы и нет его в классе. Потому что учителю не до него. И сейчас, к сожалению, ничего не изменится, — уверена мама «особенного» мальчика.
Екатерина МАКАРОВА.
