Недавно по телеканалу «Культура» показали старую ленту «Случай на шахте № 8». Фильму почти 60 лет, он не входит в число культовых, но дорог жителям республики и особенно интинцам. Ведь снимали его знаменитые сценаристы Юлий Дунский и Валерий Фрид — бывшие заключенные Минлага. В Инте они пробыли с 1950 по 1956 годы, где и начали писать сценарий своего первого фильма.
Натурные съемки
В основе сценария — так называемый производственный конфликт. Тема нынче непопулярная, без выстрелов, погонь и постельных сцен.
Действие фильма происходит в середине 50-х. После окончания института геолог Володя Батанин приезжает работать в Заполярье. Он попадает в небольшой шахтерский городок и вскоре становится секретарем парткома шахты № 8.
Принципиальный Батанин быстро понял, что начальник шахты работает нечестно, занимается очковтирательством. И Володя вступил в борьбу с начальником…
Премьера фильма состоялась 14 января 1958 года. А в ноябре 1957-го, в канун сороковой годовщины Октября, «Случай…» показали в Инте. «Великолепный подарок шахтерам к празднику», — писала тогда интинская «Искра».
В кадрах, снятых в Инте (натурные съемки), и сегодня, спустя почти 60 лет, жители города легко узнают башню, интинские «теремки», «домик Халеева», мост через реку, панораму с многочисленными тогда копрами шахт и подъемниками.
В одной упряжке
В Инте Дунский и Фрид познакомились с режиссером Алексеем Каплером и поэтом Ярославом Смеляковым. Последний и уговорил их писать. А что такое добыча угля, Дунский и Фрид знали не понаслышке.
В начале лагерной эпопеи интеллигенцию строго запрещалось использовать на работе по специальности. «Враги народа» должны были выполнять только самую тяжелую физическую работу. Но строительство шахт требовало специальных знаний, а вольнонаемных инженеров не хватало — они были на фронте. Поэтому разрешили использовать профессиональные знания заключенных.
Правда — под строгим контролем.
Вольнонаемные и зэки трудились бок о бок, причем первые зачастую учились у вторых. Кстати, одним из таких специалистов-зэков был отец популярного киноактера Евгения Урбанского.
Порой между заключенными и «вольными» возникали романы. За один из таких романов поплатился, например, Каплер. «Он погорел на романе с вольнонаемной женой одного из минлаговских начальников. Алексея Яковлевича сняли с поста завпосылочной и отправили на рабочий лагпункт», — вспоминал потом Фрид в своих мемуарах «58 1/2». Записки лагерного придурка».
Славный Славка
Главному герою они дали фамилию своего друга — Славки Батанина. Правда, в фильме его зовут Александр. Реальный Батанин был фронтовиком, служил в разведке, не раз ходил в тыл врага. Славка прославился лихими романами, двумя побегами из лагеря. «В так называемую «эпоху позднего реабилитанса» дело Батанина Мстислава Алексеевича пересмотрели. Он приезжал к нам из Горького — вся грудь в орденах», — вспоминал Фрид.
Однако прототипом киношного Батанина стал другой человек — вольнонаемный инженер Шварц.
Среди «шпионов»
«Что касается начальника плановой части Михаила Александровича Шварца, то это случай нетривиальный. Он приехал на Инту по распределению, окончив Ленинградский горный институт. Худенький, с оттопыренными и розовыми как у крольчонка ушами, он прошел соответствующий инструктаж: в особом отделе ему объяснили, с каким контингентом ему придется иметь дело на шахте. Предатели, каратели, шпионы, террористы…
Первые дни он ходил по шахткомбинату, опасливо оглядываясь. Но ему двух недель хватило, чтобы сообразить что к чему. Мы подружились с ним еще в бытность зэками…» — писал Фрид.
«Шварц был истовым коммунистом; его даже сделали секретарем парткома. Начальство пожалело об этом очень скоро: молодой секретарь наивно полагал, что его задача — защищать интересы рабочих, а не шахтной администрации. Попытались, по указанию сверху, «переизбрать» его, но вольные работяги не дали Шварца в обиду».
Кстати, именно в доме у Шварца собиралась компания, в которую входили и Дунский с Фридом.
Конец ужасной эпохи
Герои фильма обитали в маленькой мансарде одного из «теремков». Мебель проста — стол, стул и буфет. Буфет со стеклянными дверцами сценаристы нашли в интинской квартире своих друзей.
Мебель зачастую была самодельная, выполненная руками зэков-умельцев. Мелькает в кадрах и «домик Халеева».
«Полковник Халеев был такой же хапуга, как все: бесплатная мебель, бесплатные ковры, бесплатные костюмы, пошитые лагерными портными. Дом, построенный за счет комбината. В сталинские времена такие Халеевы были удельными князьями. Ни горкомы, ни горсоветы не смели им перечить. Но наш интинский Халеев своей властью не слишком злоупотреблял…» Этот домик впоследствии он сам отдал под детсад.
Завершая книгу воспоминаний, Фрид пишет, что друзья часто попрекали его:
«Тебя послушать, так это были лучшие годы вашей жизни. Писали стихи, веселились, ели вкусные вещи… Люди пишут о лагере совсем по-другому!
Нет, конечно, не лучшие годы — но самые значительные, формирующие личность; во всяком случае, очень многому меня научившие…»
Удивительно, но в людях, переживших страшную сталинскую эпоху, не было ожесточения, злобы, агрессии — ни в них самих, ни в снятых ими фильмах.
Оттого фильмы Дунского и Фрида нам особенно дороги.
Людмила КУДРЯШОВА.
