В мае в Сыктывкарском университете прошел семинар «Возможности использования финских технологий и ноу-хау лесной энергетики в Республике Коми». Ученые из Финляндии и Сыктывкара вместе с производственниками обсудили инновационные методы использования отходов лесопиления. Финскую науку и технологии вместе с коллегами россиянам презентовал ведущий научный сотрудник Института природных ресурсов Финляндии Евгений Лопатин.
«Трибуна» беседует с ним о перспективах переноса передовых финских технологий в лесную отрасль Коми и развитии биоэнергетики.
Тундровые Робинзоны
— Евгений, я хорошо помню вас еще студентом СыктГУ. А как вы стали работать ученым в Финляндии?
— История длинная. Я учился в Сыктывкарском университете на биолога. Потом продолжил обучение в Сыктывкарском лесном институте, хотелось конвертировать знания ботаники, полученные в СыктГУ в практическую профессию. Так я получил диплом инженера лесного хозяйства отличные знания о российском лесном секторе.
Еще на студенческой скамье принимал участие в ряде международных проектов. В частности, в 2000 году мы, трое русских и двое финнов, три месяца провели в Большеземельской тундре, измеряли потоки парниковых газов. Идея по тем временам была смелая — по количеству выделяемых парниковых газов попытаться определить степень влияния климата на состояние вечной мерзлоты. Очевидно, что если становится теплее, мерзлота тает и выделяет парниковые газы, которые, попадая в атмосферу, увеличивают парниковый эффект и дальнейшее потепление.
— Вы кочевали с оленеводами?
— Нет, мы были в положении настоящих Робинзонов, до ближайшего жилья и даже оленеводческого чума — много километров тундры. Для меня проведенное в тундре время оказалось важным по многим причинам. Одна из них была в том, что я тогда твердо решил выучить английский. С тем запасом, что я получил в школе, общаться с финнами мог лишь с грехом пополам. И непонимание стало источником множества анекдотичных ситуаций.
Я начал учить язык на курсах переводчиков. Сейчас я пользуюсь английским гораздо чаще чем русским, владею финским и базовым немецким, выпустил ряд статей и написал диссертацию на английском, регулярно читаю лекции на английском в ведущих университетах мира.
— Язык довел до Хельсинки?
— Думаю, дело в моем желании заниматься наукой. В 1998 г. я принял участие в конкурсе молодых исследователей «Шаг в будущее» в Москве. Став победителем, получил право участвовать в конкурсе в Англии. Но в тот момент у республики не оказалось денег для того, чтобы финансировать мое участие. После обучения в СЛИ в 2003 г. я самостоятельно подал документы на магистерскую программу обучения в финский университет. В этой программе самым интересным было то, что для получения магистерской степени соискателю нужно было пройти обучение в семи странах Евросоюза.
Конечно, это был огромный шанс для любого молодого исследователя: во время учебы в Финляндии, Швеции, Швейцарии, Франции, Германии и других странах я понял, как устроена лесная промышленность этих стран, чем она отличается от российской. После учебы мне предложили остаться в аспирантуре, я взялся за написание докторской диссертации. В Финляндии можно делать это, минуя кандидатскую степень. После защиты докторской в Финляндии, я защитил кандидатскую в Санкт-Петербургском лесотехническом университете.
Крупный лес не только в ЕС
— После такого погружения в европейскую тематику взяли, наверное, тему европейских лесов?
— Нет, темой моей диссертации были долговременные тренды в росте сосны и ели в Коми. Мне удалось доказать, что леса в Коми в последние десятилетия растут быстрее, чем они росли раньше. И причиной этого роста стал климат.
— В этом была какая-то новизна?
— Тогда, в начале 2000-х, европейские исследователи установили — лес на территории ЕС стал расти быстрее. Но связывали это не с изменением климата, а с особенностями функционирования европейской промышленности. В Европе в атмосферу выбрасывается большое количество азота, а он стимулирует рост растений.
Но Коми сегодня — довольно чистый регион, практически без выбросов азота. А деревья, тем не менее, становятся выше и толще, чем раньше, лес наступает на Север, тундра отодвигается. Впрочем, зафиксировать это движение сложно — оно происходит на несколько метров в год. А вот то, что сосны и ели становятся выше и толще — научный факт. И происходит это из-за потепления.
«Нокиа» приходит и уходит
— А что было после защиты диссертации?
— После защиты диссертации у меня были мысли вернуться в Коми, тем более что научных связей с республикой не прерывал. Директор Института биологии Коми НЦ РАН Анатолий Иванович Таскаев привлек меня к работе над рядом проектов. Я счастлив, что мне удалось поработать с этим человеком, он для меня стал образцом ученого и организатора науки. К сожалению, после ухода Анатолия Ивановича мои связи с институтом прервались.
А вскоре я попробовал свои силы в бизнесе. И подвигли к этому два обстоятельства. Во-первых, на Западе в аспирантуре ученых готовят не только к науке, но и к бизнесу, есть курсы управления финансами, людьми. Во-вторых, толчком для меня стало знакомство с блогом «Сила ума» сыктывкарского предпринимателя Федора Овчинникова, захотелось ощутить себя в шкуре предпринимателя. В 2007 году я создал первую свою компанию, стал заниматься беспилотными летательными аппаратами, компания стала работать в разных регионах, в том числе и в Коми, куда мы привезли по сути первые образцы гражданских беспилотников. Позже я создал консалтинговую компанию для лесных проектов России, сегодня среди ее заказчиков крупные компании отрасли..
А в прошлом году мне предложили перейти в институт природных ресурсов Финляндии на должность ведущего научного сотрудника в отдел международного лесного хозяйства. Лесная промышленность в этой стране генерирует большую долю в валовом национальном продукте. Но дело не только в этом. Финны говорят: «Нокиа» приходит и уходит, а лесной и целлюлозно-бумажный бизнес остается».
— Эту формулу можно применить и в Коми?
— Конечно, нефть, газ и уголь — невозобновляемые источники. Лес же на территории республики будет расти всегда.
— В чем была суть майской конференции?
— В ходе визита мы предлагали финские технологии и ноу-хау для создания лесной биоэнергетики России. В рамках проекта мы сегодня сотрудничаем с Архангельской, Вологодской областями, Республикой Коми и Карелией. Сыктывкарский государственный университет становится университетом третьего типа, направленный на создание ценностей для потребителей на основе современных достижений науки, именно поэтому для семинара была выбрана площадка университета.
— Как я понимаю, речь идет об использовании древесных отходов и порубочных остатков для выработки тепла и электроэнергии?
— Да, и интерес к этому проекту обоюдный. Два года назад глава Коми Вячеслав Гайзер и председатель Госсовета в то время, Марина Истиховская побывали в Финляндии с визитом. Тогда очень остро стоял вопрос со свалкой Сыктывкарского ЛДК. Мы продемонстрировали руководителям республики технологии сжигания порубочных остатков и коры, и предложили главе Коми идею поставить на свалке ЛДК теплостанцию. В мае, когда мы приехали в Сыктывкар, было приятно увидеть то, что идея эта реализована: Коми биоэнергетическая компания разместила на свалке теплоэлектростанцию финской фирмы «Метсо». Сегодня она не позволяет свалке расти и постепенно «съест» месторождение коры и отходов деревообрабатывающего производства, которое берет начало в 1930 году, при этом избавит Сыктывкарцев от дыма со свалки и других экологических проблем связанных с ней. С тех пор часть отходов превратилась, по сути дела, в массу похожую на торф, но станция, которая дает городу тепло и электричество, способна перерабатывать и эту массу.
Автомобиль на чурках
— Евгений, мне кажется, время для развития биоэнергетики сегодня не слишком удачное. Цены на углеводородное сырье снижаются, топить мазутом и газом становится выгодно?
— Думаю, все наоборот. Цены на нефть падают на международном рынке, а потому меняется лишь доля прибыли, которую получали нефтяные компании. А себестоимость добычи нефти остается прежней. Доход компаний сокращается, но сокращаются и налоги. Уже сегодня бюджет многих российских регионов — дефицитный. Значит, государству нужно экономить. И лучшее средство экономии в данному случае — перевод котельных на биотопливо.
Должен сказать, что за последние два года в соседней с Коми Архангельской области затраты бюджета на отопление удалось снизить на треть. И произошло это в результате перевода многих котельных области с мазута и угля на биотопливо: на пеллеты и топливную щепу.
И выгода тут не только в снижении затрат. Не стоит забывать, что и мазут, и уголь соседи раньше закупали в Коми, бюджет Архангельска финансировал производителей республики, а теперь архангелогородцы покупает щепу у своих производителей, деньги остаются внутри региона.
— Наверное, это вынужденная мера — в соседней области нет угля, газа, нефти, это и стимулирует развитие собственной биоэнергетики. А в Коми, возможно, просто дешевле топить газом?
— У финнов тоже нет своего газа и нефти, все это страна закупала в России. Конечно, заниматься биотопливом в какой-то степени заставила нужда. Но сегодня в регионе Северная Карелия, где я живу, 80 процентов тепла и электроэнергии производится из топливной щепы и отходов деревообработки. При этом финны не останавливаются на достигнутом, а идут дальше. Сейчас активно развивается технология производства бионефти, в этой работе участвует наш институт. Сырье для такой нефти — пни, порубочные остатки и другая низкосортная древесина. И это уже не фантастика — себестоимость производства дизельного топлива из леса, к примеру, уже на 30 процентов ниже, чем из нефти.
В Коми я считаю абсолютно верным подход ряда министерств к развитию биоэнергетики на местах. В ряд удаленных районов и населенных пунктов поставлять уголь и мазут слишком дорого и сложно, гораздо выгоднее использовать свое местное сырье. Мы побывали в Усть-Куломском районе и видели, как власти наладили производство топливных брикетов из отходов деревообратки. И это же топливо используется в местных котельных. Район сокращает затраты на отопление. А самое главное, деньги остаются в районе, поскольку работают там местные жители.
Экспорт мозгов
— Евгений, не секрет, что экономическая и политическая ситуация негативно влияет на сотрудничество с западными фирмами. Финское оборудование, технологии стали недоступными для российского бизнеса из-за высокого курса евро. Может так произойти, что сотрудничество, о которым вы говорите, со временем вовсе прекратится?
— Конечно, ситуация сказывается на масштабах сотрудничества. И дело не только в том, что евро стало дорогим. Российский бизнес ощущает давление экономических санкций. Ведь для российской промышленности стали недоступны кредиты в западных банках. Стоимость кредитов в Европе была гораздо ниже, чем в России. Вот самый доступный пример — ипотека в Финляндии предоставляется под 1 процент годовых, а в России — до 20 процентов. Развиваться без дешевых заемных средств очень сложно. И конечно, дорогой евро мешает трансферу технологий.
Но российский и финский бизнес сегодня пытаются найти ответы на эти вызовы. В Финляндии уже есть компании, которые разрабатывают альтернативные стратегии сотрудничества, в которых реализуется российская идея импортозамещения. Проще говоря партнерам в РФ предлагается строительство котельных, оборудование которых можно полностью произвести на месте, а за границей придется покупать только мозги — электронику и программное обеспечение.
— И еще вопрос: понятно, что биоэнергетика позволяет экономить деньги, решает вопрос использования отходов. Но ведь эти котельные дымят сильнее, чем газовые. Как перевод энергетики на биотопливо сказывается на состоянии окружающей среды?
— Финны трепетно относятся к качеству окружающей среды. Именно поэтому оборудование их станций позволяет полностью очищать выбросы в атмосферу от всех вредных примесей. В окружающую среду поступают пар и углекислый газ. Однако этот углекислый газ из возобновляемых источников вернется в природу, и произойдет круговорот. А вот углерод из нефти и газа был запрятан в землю и туда уже не вернется. Он добавляется в атмосферу, влияя на климат.
Беседовал Владимир ОВЧИННИКОВ.
