Казалось бы, разве можно куда-то сослать обитателей далекого северного села, отрезанного бездорожьем от внешнего мира? Дальше Мутного Материка – вроде бы некуда…
Но красных вождей «география» не смущала – они устроили в стране тотальный террор. 90 лет назад, зимой 1930 года началось так называемое «раскулачивание». Крестьян массово арестовывали, лишали имущества и отправляли на каторгу.

Алексей Иванович Канев был работящим хозяином, построившим для своей семьи добротный дом.

Против «Перелома» нет приема

Алексей Иванович Канев

Официально колхоз в селе Мутный Материк был создан в декабре 1930 года. В него вступили семь хозяйств. Первым председателем был избран И. Канев, он и дал название колхозу — «Перелом». Сначала в колхоз вступали бедняки, которым нечего было терять. Но зажиточные крестьяне, отличавшиеся трудолюбием, отказывались идти в колхоз. За что и подверглись репрессиям.
Так, под раскулачивание попала семья Ивана Артемьевича Чупрова по прозвищу Ортем Вань. Он имел небольшое оленье стадо и кочевал по тундре с семьей. Всю семью арестовали и под охраной отправили в ссылку. Обратно никто не вернулся. Говорят, после войны приезжал в село один из сыновей — инвалид на одной ноге, но увидев, что ему не жить уже в родном доме, уехал обратно. Олени Чупровых были переданы в совхоз «Лайский», а дом был то ли продан, то ли передан одному приезжему поселенцу.
«Кулаком» объявили и жителя села Тимофея Лукича Артеева. Лука Тим в колхоз не вступил, хотя особого богатства не имел и даже не мог заплатить налоги. Тогда хозяину предъявили ультиматум, чтобы в течение 24 часов его семья собрала свое имущество. Дом конфисковали и передали одному чиновнику новой власти, приехавшему с семьей из Ижмы.
Колхозный актив, состоявший в основном из бедноты, часто огульно подводил под раскулачивание и середняков. Так поступили с Акимом Степановичем Каневым, участником Первой мировой войны, который приехал со службы с подаренной ему именной шашкой. Он имел в своем хлеву всего одну корову, но в колхоз не вступил, поэтому у него отобрали дом и хозяйственную утварь.

План по раскулачиванию

Вокуева Ульяна Егоровна с внучкой Ольгой.

Трагично сложилась и судьба Игната Григорьевича Вокуева. В селе у него был добротный двухэтажный дом, где жили старые родители и младшие дети. Сам же он кочевал с небольшим стадом оленей. Оленей конфисковали и передали в совхоз, а дом достался семье местного «активиста».
Сельчане вспоминали, как зимой в мороз из дома эти самые «активисты» вынесли на руках старую больную тещу Игната Григорьевича и раздетой оставили на снегу. Потом ее приютили сердобольные соседи.
Игната Григорьевича и жену Ульяну Егоровну под конвоем отправили в колонию. Они рыбачили под охраной в низовьях Печоры. Живой вернулась только жена.
А вот супруга Василия Михайловича Артеева так и не вернулась с каторги. Сам Миш Вась (так его звали односельчане), участник Первой мировой, в колхоз не вступил, стал единоличником. «Выполняя план», его записали в кулаки и сослали под Нарьян-Мар. Дом конфисковали (там много лет располагалось почтовое отделение села). После возвращения из ссылки В. Артееву все же пришлось вступить в колхоз.

Кочевники спасались бегством

Артеев Василий Михайлович.

Некоторым семьям, в основном оленеводам-кочевникам, удавалось спастись бегством в другие края. К примеру, Максим Григорьевич Вокуев подался за Урал. Но его стадо передали Лайскому олень-совхозу. Дом был конфискован, а семья ютились у знакомых. Позже семья тоже перебралась за Урал.
В центре нашего села стоял большой двухэтажный деревянный дом. Раньше там размещалась больница, потом – пришкольный интернат. Местные называли этот дом «кардорса керка». Там жила супружеская пара, когда-то приехавшая из Архангельска. Дом хозяева построили сами, занимались земледелием и скотоводством. Жена слыла хорошей портнихой, шила по заказу. Власти же посчитали их зажиточными и решили все конфисковать.
Мария Хозяинова, старожил села, рассказала, как один местный активист во дворе конфискованного дома доставал из сундука одежду, вещи и предлагал собравшемуся люду — за деньги. Достал из сундука красивую дорогую шкатулку. Одна маленькая девочка просила отца купить, но он ответил: «Доченька, знай – эти вещи омыты людскими слезами». И этой девочкой была моя мать…

А кто такие троцкисты?

Канев Тихон Васильевич.

Многие жители нашего села пострадали в годы коллективизации. Трудные были времена, наказать за мелочь могли даже тех, кто работал в колхозе. Старушке-сторожу на скотном дворе доярка налила пол-литра молока для больного ребенка. «Виновную» засудили, отправили в лагеря. Там она умерла с голоду.
Другой пример: бригадирша с косой-горбушей ходила по дворам и выгоняла больных и немощных на работу, угрожая зарубить на месте. За небольшую растрату в несколько десятков рублей был выслан житель Мутного Материка.
В те же годы в селе велась антирелигиозная пропаганда. В церковь ходить запрещали, службы не велись. Само здание церкви было осквернено. Крест на куполе был вырублен, купол повален. Носить национальную одежду официально не запрещали, но это не одобрялось.
Некоторые жители села пострадали в результате того, что их обвинили в троцкизме. Но кто тогда понимал в деревне, что такое троцкизм? Это был лишь повод для дальнейшего усиления террора. Однако, несмотря ни на что, люди старались выжить, работать, как могли, забывали обиды, верили в лучшую жизнь и сами ее строили.
Сегодня некоторые пропагандисты, которые обслуживают правящий класс, пытаются всячески обелить Сталина и даже называют его «успешным менеджером». Но сколько горя и страданий принес народу этот «менеджер» — видно на примере даже одного села. Наши предки не простят нам, если мы забудем о страшных преступлениях сталинского режима.

Анатолий КАНЕВ,
с. Мутный Материк, Усинский район.