Андрей Третьяков 15 лет выступал на сцене драматического театра им. Савина. Сыграл немало ведущих ролей и стал настоящим любимцем публики. А потом вдруг… исчез. В самом расцвете творческих сил, в день своего 33-летия, он уволился из театра.
С трудом разыскав Третьякова, корреспондент «Трибуны» первым делом спросил: «Что же случилось?» По словам Андрея, причиной серьезного психологического срыва стала смерть его матери. Черная весть застигла актера в театре. И у него, по собственному признанию, что-то сломалось внутри — он понял, что уже не может лицедействовать, как прежде.
Песни на табуретке
— «Артистом» я стал в раннем детстве, — рассказывает Третьяков. — В бабушкином доме в Усть-Куломе часто собирались многочисленные родственники. Мой дядя Ваня всегда анонсировал мое выступление так: «Выступает народный артист Коми Андрей Третьяков!» Я выходил, вставал на табуретку и пел песни.
Родители поощряли увлечение сына театром и в то же время настойчиво рекомендовали ему поступить в педагогический институт или в СГУ. Но Андрей после выпускного отправился в Сыктывкар и поступил в училище № 20 на водителя-механика.
Этот выбор объяснялся просто: квартира брата, у которого поселился Андрей, была на улице Морозова, рядом с училищем.
На летние каникулы Третьяков поехал в Усть-Кулом, где в тот год праздновали юбилей района. Режиссер праздничного действа Виктор Напалков предложил роль ведущего Андрею Третьякову, которого давно знал как талантливого самодеятельного артиста. И после юбилея именно он посоветовал юноше бросать «механику» и учиться «на артиста».
Приходите сегодня
Андрей и сам мечтал о большой сцене. И сейчас он со смехом вспоминает о том, что история его поступления напоминала сюжет советского фильма «Приходите завтра», где певица Фрося Бурлакова приезжает в Москву из глухой сибирской деревни.
При входе в театр Андрей встретил молодых людей, которые, разгадав, что перед ними парень из глубинки, тоже решили его разыграть.
— Денис Александрович, что вы сегодня делаете? — спросил один другого.
— Вы же знаете, Василий Николаевич, у меня сегодня репетиция…
— Глядя на них, я с трепетом подумал: вот они — главные артисты театра, — рассказывает А. Третьяков. — Я так разволновался, что вышел на крыльцо покурить. Они вышли за мной и стали давать советы, как произвести впечатление на приемную комиссию. Но один их совет действительно пригодился: «Ведущая актриса Глафира Петровна Сидорова не любит курящих. Поэтому не признавайтесь на комиссии, что курите». Все так и случилось. Глафира Петровна строго спросила меня: «Куришь?» «Нет! Бросил. Неделю назад», — солгал я.
Вскоре Третьяков узнал, что встреченные на крыльце «звезды» — студенты второго курса театральной студии Денис Рассыхаев и Василий Кузнецов.
«Третьяковская галерея»
Сценическое амплуа Андрея Третьякова — простак. Как он сам говорит, его персонажи — это «тили-тили» да «трали-вали». Но есть в его творческой галерее ролей и две серьезные — Колька в спектакле «Верую» по рассказам В. Шукшина и Виктор Савин в «Хрониках Савина».
По словам Третьякова, шукшинский Колька у него получился сразу, ведь он по сути играл самого себя. А вот «перевоплотиться» в Виктора Савина было очень трудно.
— Я мучился, перелопатил горы литературы. В дни подготовки спектакля практически не спал. А если и удавалось заснуть, то просыпался от того, что вслух проговаривал роль…
«Нет, весь я не ушел»
— Насколько в вашей судьбе затянется театральная пауза? — спрашиваю Третьякова.
— Театр — моя душа. Я не представляю себя в другой профессии. Оставшись без работы, я тем не менее не ушел со сцены полностью. Были у меня новогодние халтуры, где удавалось «оторваться по полной». Есть приглашения и в театры за пределами Сыктывкара. Но уезжать не хочу и надеюсь когда-нибудь получить роли в театре оперы и балета.
— Но вы же драматический актер, а там петь нужно…
— Да, арии петь не смогу — у меня нет музыкального образования. Но в театре оперы и балета я уже работал, был задействован в опереттах. Даже позволял себе там пошалить. К примеру, в «Летучей мыши» у меня были три роли. Одна сцена — в паре с Альфией Коротаевой. По роли я выходил и говорил: «Цветы для госпожи Айзенштайн…» Но мне стало скучно, и в гримерке я намазал лицо черным гримом — получился вылитый негр. Коротаева не ожидала этого — засмеялась. А я, коверкая язык «южным» акцентом, прошу у нее денежки за цветы. Альфия уже от смеха ничего сказать не может и лишь рукой машет — уходи, мол, все расчеты потом. В ответ я громко говорю: «Вот вы, белые, всегда так!».
— Разве за такое баловство в театре не наказывают?
— Главное, чтобы зрителям нравилось. А ведь мы, артисты, и существуем для зрителей.
Екатерина МАКАРОВА.
