30 октября в России отмечается День жертв политических репрессий. Только на территории Коми, которая была одним из самых больших «островов» ГУЛАГа, в результате сталинского террора погибли сотни тысяч безвинных людей.
В 30-50-е годы в СССР проходило великое переселение народов. В плавильный котел депортаций попали российские немцы, крымские татары, литовцы, чеченцы, калмыки… Целые народы в одночасье выселялись со своих родных мест и отправлялись в ссылку. Акция арестов и выселений проводилась по одному сценарию. На сборы давалось два часа, с собой разрешалось брать только личные вещи…
До сих пор многие страницы истории Коми края остаются малоизвестными. Это касается и массовой депортации поляков. А ведь с 1940 по 1946 годы через «трудовые лагеря» в Коми АССР прошло более 50 тысяч жителей Польши и уже в первый (предвоенный!) год от болезней, голода и холода, по официальной статистике, умерло 844 человека, из них 459 детей.
Гжегож Слюбовски у памятного креста в Корткеросском районе.
Хождение по мукам
Все цифры в этой статье взяты из 5-го тома мартиролога «Покаяние». Его автор-составитель Михаил Рогачев полностью посвятил этот том полякам, попавшим в Коми АССР в ходе депортаций 1940-1941 гг. Отправной точкой событий считаются советско-германский пакт о ненападении 1939 года и приложенный к нему секретный протокол, касающийся судьбы Польского государства. В результате к СССР отошли восточные районы Западной Украины и Западной Белоруссии.
В сентябре 1940 г. на этих территориях начались сталинские репрессии. Первая волна депортаций накрыла польских чиновников и так называемых осадников – ветеранов польской армии. Они были объявлены «злейшими врагами трудового народа» и вместе с семьями выселены вглубь СССР. В конце марта – начале апреля 1940 года в Коми прибыло 11 эшелонов. В неотапливаемых запломбированных вагонах приехали первые 11 406 человек.
Летом 1940 года последовала новая волна депортаций – на сей раз беженцев из Центральной и Западной Польши. В спецпоселки Коми АССР они прибывали с июня по август. До Котласа по железной дороге, а далее до поселков Коми на обозах и пешком. Всего за 1940 год в Коми АССР прибыло 19 800 человек, среди которых было много детей и стариков. Все они были размещены в 56 поселках семи южных и центральных районов Коми.
О приезде поляков руководство республики знало, но никак (!) не подготовилось. Не было в поселках ни жилья, ни фельдшерских пунктов, ни «лишнего» продовольствия. Надо ли говорить, что уже первые холодные дни не вынесли сотни и без того ослабленных тяжелой дорогой людей.
В селе Ыб Сыктывдинского района Михаилу Рогачеву, например, рассказали историю о том, как группа сосланных поляков была заперта зимней ночью в здании Свято-Вознесенской церкви, использовавшейся как перевалочный пункт. Стояли лютые морозы, и полякам было предложено топить печи старинными иконами. Те предпочли провести ночь в страданиях, но не сожгли ни одной иконы.
Очередная депортация прошла весной 1941-го из западных областей Украины и Белоруссии. Высылались «члены семей изменников Родины, осужденных по политическим обвинениям». В Коми прибыло два эшелона (более тысячи человек) из Белостокской области. Положение поляков было исключительно тяжелым, особенно на предприятиях Ношульского и Объячевского лестрансхозов Прилузского района. Достаточно сказать, что работающие только на 50% были обеспечены теплой одеждой, при этом их почти не кормили.
Голодным сказали: «Ешьте снег»
Первое время поляки пытались протестовать, однако вместо помощи получали новые репрессии. В мартирологе «Покаяние» приводится записка на имя секретаря Коми обкома ВКП(б) Л. Тараненко «Об антисоветских проявлениях среди беженцев». Речь шла о положении 480 человек, поселенных в лесопунктах Прилузского района:
«…Уже через день работы в лесу они начали заявлять протесты, возмущаться условиями труда в лесу…. Начальник Талицкого лесопункта Лукьянчиков в ответ на эти действия распорядился не давать беженцам и осадникам хлеба. В некоторых лесопунктах, по заявлению осадников, началась настоящая травля, им не давали лошадей для подвоза продовольствия. В ответ на требования беженцев начальник по кадрам Якуньельского мехлеспункта заявил: «Ешьте снег».
К слову, Северо-Печорскую железную дорогу тоже начинали строить поляки еще в 1940-м. На эту стройку было направлено 8000 польских военнопленных. В основном они были сосредоточены в Ухте. После прохождения всех процедур (регистрация, дезинфекционная камера) прибывающих выводили на трассу – расчищать лес, добывать гравий и глину в карьерах, пилить бревна на шпалы.
«Люди-тени»
12 августа 1941 года для поляков была объявлена амнистия. Теперь у нас был общий враг – гитлеровская Германия. Из 50 375 освобожденных по амнистии (заключенных и спецпереселенцев) 21 672 человека сумели к концу 1942 года выехать из Коми АССР, 15 тысяч из них влились в армию генерала Андерса.
Из воспоминаний бывшего спецпоселенца Альгирдаса Шеренаса:
«В январе-феврале 1942 года на таежных дорогах появились странные люди-тени. Одетые в лагерную одежду, обросшие, опухшие с голоду, в гноящихся язвах, они, шатаясь, шли в поисках жилищ, чтобы обогреться, отдохнуть и, если удастся, что-нибудь поесть. Из-за страшного их вида и боязни быть ограбленными местное население не пускало их в дома, закрывало на крепкие затворы, спускало с цепи охотничьих собак. Люди эти – польские офицеры, попавшие в плен или интернированные в период польско-германо-советской войны… Как-то вечером к нам в барак зашел один из этих несчастных – полковник Войска Польского Хипчинский. Положив на колени потертую зэковскую шапку-ушанку и отогревшись около железной печки, он нам рассказал о пытках в лагере. Его в одном нижнем белье пять раз выводили за зону на расстрел и пять раз живым возвращался в барак. На ночь оставляли в морге привязанным в одном гробу с мертвецом, зимой на улице обливали ледяной водой…».
28 тысяч человек по разным причинам остались в Коми. Формально они были свободны, то есть могли выбирать, где им жить, работать. Но на деле власти всячески препятствовали выезду из поселков, поскольку были заинтересованы в сохранении фактически бесплатной рабочей силы.
Несчастные дети
Чтобы родители могли работать, для их детей открывали школы-интернаты. Но дети постоянно сбегали оттуда, в том числе из-за голода. Бывало, что малыши убегали зимой в легкой одежде, потому что пальтишки запирали на складе!
Вот как описал ситуацию зам. управляющий трестом «Вычегдалес» И. Кызъюров в отчете о подготовке к учебному году, направленном в сентябре1940 г. в Наркомпрос Коми АССР: «Абсолютно все дети прибыли в школу и интернаты без копейки денег… У немногих имеется кое-какая одежда и худенькая обувь. Например, когда привезли ко мне в Кряжск в школу из лесу в количестве 46 человек, то 80% из них босые и просто в летних платьицах – девочки, а мальчики – в одних рубашках, имели на руках маленькие узелки, где было полотенце, краюшка хлеба, и все. Сейчас пошли дожди, холода, требуется немедленная, неотложная помощь…».
Весной 1944 года Совнарком СССР принял постановление о вывозе поляков в южные районы страны. Опять потянулись спецэшелоны, теперь в них были в основном дети-сироты и никому не нужные старики-инвалиды. К осени спецпереселенцев на территории Коми почти не осталось. Но в 1945-1946 годах появился новый «контингент». Стали прибывать бойцы все той же Армии Крайовой, получившие 58-ю статью за «участие в националистической антисоветской организации». Известно, что 230 поляков в 1955 году находились в интинском особом Минеральном лагере. Они отсидели свои 10 лет «от звонка до звонка» и смогли вернуться на родину только в 1955–1959 гг.
Дело совести
Ровно месяц назад, 30 сентября, в «Револьт-центре» прошла презентация 5-го (польского) тома мартиролога «Покаяние». Историк Игорь Сажин рассказал собравшимся о том, что прочел в текстах, собранных Михаилом Рогачевым.
Оказалось, что в Сыктывкаре во время войны радио вещало на коми, русском и польском языках. На ул. Советской в 1941-м открылась Польская Делегатура, которая занималась организацией отправки добровольцев в польскую армию. Члены Делегатуры координировали деятельность детских домов. С осени 1941 года представители посольства получали и распространяли денежную и материальную помощь от Польского правительства, Красного Креста и других благотворительных организаций.
«Дело совести – установить местонахождение заброшенных польских кладбищ, сохранить рассказы очевидцев, непосредственных участников событий, – считает Игорь Сажин. – Поляки лежат в Максаковке, в Красном Затоне, на Центральном кладбище, в Тентюково и Лесозаводе (их там особенно много), в Давпоне, Дырносе, Выльгорте, Эжве… Увы, нигде нет ни одного креста в память об этих людях. У ссыльных российских немцев есть свои памятные знаки в Максаковке и Воркуте, у литовцев есть свой крест в Воркуте и Корткеросском районе. А у поляков, не вернувшихся на свою родину, нет ни одного памятного места».
Во встрече в «Револьт-центре» принял участие генеральный консул Польши в Санкт-Петербурге Гжегож Слюбовски, находившийся в Сыктывкаре с частным визитом. Он был впечатлен услышанным и искренне рад, что в Коми есть люди, которые хранят память о его погибших соотечественниках. Во время пребывания в Коми генконсул возложил цветы к памятнику жертвам политических репрессий в Сыктывкаре и съездил к памятному кресту, установленному в Корткеросском районе. «Если встанет вопрос об открытии памятника полякам, погибшим во время ссылки в Коми, думаю, мы могли бы помочь в этом деле», – заверил он.
Лиля ВОВК.
