На исходе первого года первой чеченской кампании, в середине декабря 95-го, российские войска освобождали Гудермес от захвативших город боевиков. В истории 33-й питерской бригады внутренних войск те события отмечены подвигами и невосполнимыми потерями, дата 14 декабря стала в бригаде днем памяти. В этот день многие ветераны из Северной столицы и столицы Коми, из других городов России соберутся в Емве, у могилы своего боевого товарища, нашего земляка Евгения Гаврилова.
Первые потери
Первая Чечня началась для нас в конце 94-го. Командование велело управиться в три дня: «Войдете в Чечню, боевики сдадутся, вы – домой».
БОН, батальон оперативного назначения, формировался на базе Човского полка, общей слаженности не было, и это давало о себе знать. 10 декабря понесли первую потерю: младшего сержанта Огурцова отправили в госпиталь на «вертушке». Под Новый год серьезное ранение получил рядовой Мишин. Мы сумели за первые три чеченские недели наладить взаимодействие и… потерять двух офицеров. Точнее, я их как людей потерял: они сбежали, прикрывшись папиными «лапами». И без того забот хватало, а тут вместо подорванного «чехами» моста предстояло наводить понтон. Находясь с ротой на охране переправы, прикидывал, как перераспределить офицеров, и вдруг — Женя Гаврилов!..
Когда батальон убывал на Кавказ, его, замкомандира роты, оставили в Чове, как говорят, «на хозяйстве», но он убедил командование, что должен быть с ротой, и появился 31 декабря — как новогодний подарок, будто чувствовал, что нужен! Женя был настоящий офицер. Выполняя любую задачу, независимо от сложности и опасности, был грамотен, четок и вежлив. Начальник разведки полка Виктор Кабацкий сразу приметил старшего лейтенанта Гаврилова и в январе, переходя на повышение, рекомендовал моего ротного на свою должность.
Евгения Гаврилова уважали солдаты и офицеры.
Брошенный город
О событиях декабря 95-го мне рассказывал мой друг и сослуживец Сергей Браулов. Той зимой он, как и я, был комбатом. С начальником разведки полка познакомился в Гудермесе, и они не сразу друг друга поняли: по службе капитан Гаврилов требовал жестко, без скидок на особые условия.
О том, что в Гудермесе что-то не так, вернувшиеся с патрулирования доложили Браулову еще 13-го: «Милиции в городе нет, улицы пусты, видели людей с оружием». Утром 14-го поступила информация: боевики мелкими группами просочились в брошенный властью и милицией город.
Батальон Браулова получил приказ деблокировать захваченную больницу, освободить врачей и больных. Он выстроил колону (танк, БТРы, «Уралы»), поддержал предложение командира разведроты капитана Котова: «Если попадаем под обстрел, в бой не ввязываемся, на максимальной скорости уходим к комендатуре». В колонне Женя Гаврилов сел не на броню, а в кабину «Урала». Через засаду прорвался, не доезжая комендатуры, попал еще в одну, был скоротечный бой, последний для капитана Гаврилова.
В его рабочем блокноте нашли такую запись: «Руководство покинет Гудермес, город захватят 14.12». Были и другие записи, позволявшие утверждать: разведчик знал, куда именно ему надо попасть, с кем встретиться. Если обо всем этом знал капитан, неужели не знали те, кто званием и должностью повыше? Почему не предотвратили? Напомню: все это происходило за три дня до выборов в Госдуму!
Многое в первой чеченской войне смердит продажностью и изменой, жертвами которых становились наши солдаты и офицеры.
…Двадцать лет минуло. Я только что приехал из Серноводска. Тамошний санаторий – уже не база боевиков, которую мы держали под прицелом, а современная здравница. А выше, на хребте, – заросшие травой и кустарником окопы. На верхней точке был расчет АГС. Здесь, где стояли мои ребята, поставил пять стопок. Вспомнил всех. И живых. И павших. Они до конца дней со мной.
Александр РИДЕ,
полковник запаса, г. Сыктывкар.
