В наше время нет-нет, да и услышишь рассказ о сельских чудаках, которые ради выпивки готовы на настоящие подвиги. Недавно мне рассказывали про бывшего сельского электрика, который для тренировок установил возле крыльца своего дома высоченный столб.
В корткеросской деревне Эжол до сих пор помнят легендарного Арсения.
Но в основном использовал он этот столб, чтобы вести постоянное наблюдение за тремя магазинами в разных концах села. Чуть кто-то из знакомых выйдет из магазина с бутылкой, верхолаз молнией спускается со столба, отцепляет монтерские «когти» и бежит к соседу набиваться в компанию.
Впрочем, все подобные «чудеса» меркнут на фоне истории жителя деревни Эжол Корткеросского района Арсения. Он был настолько необычным человеком, что до сих пор во время сельских застолий местные жители нет-нет, да и вспомнят его.
Я хорошо знал Арсения и едва ли не первым из земляков узнал о его кончине.
Вскрытие показало
Я лежал в Подъельской больнице, когда в палату заглянул приехавший из Эжола колхозник и сообщил:
— Арсений умер…
– Как умер?
— А так — как жил смешно, так и умер грешно…
— Что случилось? — спросил я селянина.
— Побился об заклад с приехавшим из Сыктывкара гостем, что выпьет бутылку водки и закусит бутылочным горлышком. Приезжий не поленился, тут же сбегал и принес из магазина бутылку с горлышком, залитым сургучом. Арсений откусил засургученное горлышко, разжевал откушенное и вылил в рот водку. Но тут же и упал замертво. В Сторожевской больнице при вскрытии в желудке обнаружили огромное количество стекла и сургучной крошки…
Сижу, курю…
Арсений стал местной знаменитостью уже к тридцатому году своей жизни.
Среди сверстников он выделялся способностью отыскать водку и курево хоть в глухой тайге. Но еще большее изумление вызывала у сельчан его способность зубами откусывать горлышко у бутылки и жевать стекло безо всякого видимого вреда для здоровья…
Облик Арсения соответствовал его легендарной и даже мистической славе: он был всегда молчаливый, надутый, густые черные волосы лохмами свисали на лицо, закрывая черные, горящие как уголь глаза. Зимой и летом он носил галифе, привезенные отцом с фронта, пиджак из красной мешковины, а шапку-ушанку не снимал даже в сильную жару.
В таком затрапезном виде Арсений часто приходил в магазин, покупал водку, махорку. Выйдя на крыльцо, он скручивал из газетного листа огромную «козью ножку» и, закурив, начинал философствовать:
— Дураки вы, за палочки на колхоз спину гнете. А я вот сижу, курю…
Муха по полю гуляла
Летом 1957 года я невольно нарушил плавное течение жизни Арсения.
…Июль в тот год выдался очень жарким. Шел сенокос, и в деревне оставались только пожилые женщины-овощеводы. Председатель послал их поливать капусту.
Я, тогда еще участковый агроном Сторожевской МТС, прибыл в Эжол, в колхоз им. Чапаева, с инспекцией. Жаркие дни на Севере очень опасны для капусты, поскольку именно в это время быстро размножается капустная муха.
С бригадиром овощеводов мы обошли капустное поле и сразу нашли в корнях растений личинки этого вредителя.
— Если немедленно не обработать капусту, урожай полностью погибнет, — сообщил я председателю колхоза Казариновой. Затем стал звонить в МТС: «Срочно нужны химикаты — никотин сульфит и анабазин дуст».
— У нас ничего нет, — ответил мне главный агроном. — Склад пустой. Так что выкручивайся — скупай в сельпо махорку, заваривай ее в котлах и поливай — по пол-литра под каждый корень.
Когда мы произвели из всей закупленной в сельпо махорки настойку, потребовались рабочие руки, чтобы провести обработку. Сил пожилых овощеводок было явно мало. Я сразу вспомнил про Арсения и пошел к нему за помощью. Арсений, как обычно, сидел на крыльце в своей шапке-ушанке. Увидев меня, мужик словно взбесился. Схватив ухват, он вскочил с криком:
— Ах ты, сукин сын, всю махру в магазине сничтожил. Сейчас я тебя на тот свет отправлю. Мне и самому без курева не жить.
Я отпрыгнул от него на безопасное расстояние и предложил: «Поможешь поливать капусту, угощу водкой и махоркой. Я для тебя цельную осьмушку сохранил».
Арсений снискал славу необузданного и страшного человека. Но, услышав слова «махорка» и «водка», он еле заметно улыбнулся.
А вскоре он пришел к нам на поле. Подошел к котлу с заваренной махоркой, тоскливо понюхал бурую жидкость и стал наполнять ведро. Ковшиком он терпеливо поливал каждое растение. Закончив работу, он подошел ко мне и чинно изрек: «Господин агроном, прошу обещанный расчет. А то ведь я и по зубам могу съездить, если что».
Я похвалил его за усердие и вручил пачку махорки «Укртютюн махротрест», а также бутылку «Анисовой». Арсений степенно отошел к изгороди, сел на большой камень, картинно откусил горлышко бутылки с сургучом, разжевал его. А потом запрокинул, словно горнист, лохматую голову и махом вылил в рот содержимое бутылки. Вспотевшее от жары и трудов лицо его просветлело. Возможно, впервые за пятьдесят лет жизни Арсений услышал похвалу в свой адрес…
Александр ПАНЮКОВ, историк.
