В этом году российской службе судебных приставов исполняется 160 лет. В обязанности службы входят обеспечение работы судов и принудительное исполнение судебных решений, в том числе розыск злостных должников.
После Октябрьской революции 1917 года «старорежимных» приставов разогнали. Вместо них при советской власти появились судебные исполнители с несколько иными функциями. Возрождение службы судебных приставов в Коми произошло в конце 90-х. Начинать пришлось буквально с нуля, причем в «лихое» время: разгул дикого капитализма и криминала. Поэтому «охота на должников» была не только трудна, но и опасна.
Первым главным судебным приставом Республики Коми в 1998 году стал Илларион Бураков. Своими воспоминаниями 74-летний ветеран поделился с корреспондентом «Трибуны». Илларион Андреевич – весьма остроумный, эмоциональный собеседник. И мы решили привести его живой рассказ без каких-либо правок.

И. Бураков: «Нужно было работать нестандартно».

«Пойдешь?» – «Пойду!»

«В мае 1997 года я стал первым заместителем министра юстиции Коми. Тогда о службе судебных приставов речь еще не шла. Занимался организацией работы аппарата судов – выезжал на места, председатели судов меня уже знали. И когда в 1998 году стала формироваться служба, согласился на предложение [министра] Бориса Шенкмана [стать главным судебным приставом]: «Пойдешь?» – «Пойду!»
Тем более я отштудировал закон «Об исполнительном производстве» и нашел много общего в работе следователя и пристава. Там – постановление о возбуждении уголовного дела, тут – о возбуждении исполнительного производства.

Оружие, форма, дисциплина

Первое, чем мы занялись, – кадры. Сначала переаттестовывали исполнителей, которые состояли в штате судов. А среди них кого только не было! Но в основном все безграмотные. В Ижме, например, судебный исполнитель – дочь оленевода, мать-одиночка, живет за речкой. Как она весной-осенью работать будет?
И других учили, и сами учились. Ежеквартально на выездных семинарах разбирали конкретные исполнительные производства.
Силовая поддержка – это второй этап. Предполагалось, что мы будем набирать из милицейских: во-первых – с оружием связаны, во-вторых – форма, в-третьих – дисциплина.
Спецсредства – баллончик, палка резиновая – были всегда, но мы приставов не экипировали, особенно в деревне, чтобы народ не дразнить. Старались, чтобы сам вид вызывал уважение – боец гладко выбрит, отутюжен, подбирали таких, чтобы «представлял из себя» и форма хорошо сидела.

Премий не будет!

70% исполнительского сбора до 2004 года оставались в службе – точнее, во внебюджетном фонде развития исполнительного производства. В некоторых регионах из этих денег выплачивали премии. Я сказал: «У нас никто ничего не получит – начиная с меня. Будем развивать материальную базу!»
Мы стали искать площади – приобретать и строить. В Усть-Цильме выставили на торги кирпичное здание предприятия-банкрота, купили за бесценок, в Удорском районе купили отдельно стоящее здание, в Айкино – кирпичное здание.
И автотранспорт сразу покупали, причем новый.
Из внебюджетки расплачивались за форму: централизованных поставок не было, заказывали в ателье.

«Разве ж я не сыскарь?»

Тогда же стало формироваться подразделение по розыску имущества должников.
Возьмем группу алиментных дел. Алиментщик одет с иголочки, но гол как сокол – ничего у него нет! Машина не зарегистрирована. Я узнал, что он охотник, и в разрешительную: точно – ружье. Импортное, немецкое. Арестовали! Сразу прискакал, все деньги внес.
Я же все-таки следователь с «красным дипломом» – мне ли не знать, как занимаются сыском?
Другой алиментщик – из торговли. Мотается везде, ребенку не платит. Но у него же должна быть машина – как без нее? Но найти не можем. Установили адрес его пассии – когда-нибудь у нее появится. Утром выходит, а у машины два бойца: «Здорово, мужик, давай машину заберем!». «Нет-нет-нет! – кричит. – Я все заплачу!»
Нужно было работать нестандартно, получать информацию разными путями.
Приведу другие примеры. Удорский район. На предприятии большая задолженность по зарплате. Нашли мы того, кто эту контору знает. Звонит: машина такая-то везет двоих бухгалтеров в банк деньги получать. Выходят девочки с сумочками, а возле банка – наша «буханка» и два бойца.
Были и неудачи. В Троицко-Печорске пристав знал, что в кассе будут деньги, но не знал в лицо кассира. И в коридоре прошел мимо дамы с сумкой. Все, она деньги вынесла…
А в Усинске мы нефть арестовали, в том числе и в трубе. Диаметр трубы есть? Есть! Объем есть? Есть! Движется постоянно? Постоянно!
В Инте на улице тормознули машину директора шахты, высадили водителя, зашли в кабинет, арестовали имущество.
У сосногорского предприятия – долг в миллион. Я получаю информацию о технологии производства, которая позволяет немного «слевачить». Как они узнали, что я уже готов пригласить инженера, чтобы все вскрылось? Но уже на следующий день все деньги перечислили.
Звонит как-то глава республики Юрий Спиридонов: «Приставы арестовали Министерство торговли – очень нужно это здание». Говорю: «Закон позволяет: вы предоставляете ликвидное имущество, мы арест снимаем». И уже через час принесли перечень ликвидного имущества…

Работа с «изюминкой»

В некоторых случаях заложенных в законе возможностей приставам не хватало. Поэтому надо было работать с «изюминкой».
В Ухте арестовали кран. Предприниматель приезжает ко мне: «Есть покупатель! Он купит – денег хватит на все». Я: «Хорошо! Но в договоре должно быть написано: «Вся сумма от данной сделки полежит зачислению на депозитный счет подразделения судебных приставов в Ухте, реквизиты такие-то».
Постановление о снятии ареста – в ГАИ, деньги от продажи крана – на депозит. Взыскали долги по зарплате, исполнительский сбор, оставшиеся деньги вернули предпринимателю.
У корткеросского лесозаготовителя из-за долгов по зарплате арестовали трактор. Он приехал ко мне: «Уже отведена лесосека, я сейчас все это вырублю, сдам, деньги получу и рассчитаюсь. А если вы у меня заберете трактор, который копейки стоит, рабочие ничего не получат». Я говорю: «Хорошо. Есть отсрочка исполнения, есть рассрочка – все законно». Через месяц он расплатился. И предприятие сохранилось, и рабочие места.
Да, надо было работать с выдумкой, но в любом случае социальная направленность подразделений должна сохраняться.

«А приставы кто?
Девчонки, в основном!»

В Воркуте шахтеры касками стучат, в кассу ломятся, а денег ограничено. Пристава, которая туда пришла, директор шахты у всех на глазах выгнал из кассы, да еще и воротник ей оторвал. На «государеву слугу» напал! Я приезжаю: «Даю вам 30 минут: либо сейчас же отправляю материал на возбуждение уголовного дела, либо вы извиняетесь перед приставом и возмещаете все расходы». Директор испугался, «мухой» все сделал…
Когда мы начинали, не было практики применения закона, практики работы «должник-взыскатель». Должник жаловался на взыскателя, взыскатель – на должника, и все чохом – на пристава. А приставы кто? Девчонки, в основном. И я яростно за них заступался…
Наша служба в числе последних в России никогда не была!» – с гордостью подытожил Илларион Андреевич.

Этапы большого пути

Илларион Андреевич Бураков родился 3 апреля 1951 года в деревне Крестовка Усть-Цилемского района.
В 1981 году окончил Высшую следственную школу МВД СССР, в 1989 году – Академию МВД СССР.
Службу в органах внутренних дел начал в 1977 году, с 1981 года работал следователем Комсомольского РОВД в Воркуте, с 1984 года – заместителем начальника. С 1987 года – заместителем начальника политотдела МВД РК. В 1994 году возглавил отдел профилактики МВД РК.
Подполковник милиции. Ветеран боевых действий.
В 1996 году стал заместителем генерального директора ООО «Оружейная палата». В 1997 году – первый заместитель министра юстиции РК.
С 3 февраля 1998 по 21 марта 2003-го – заместитель начальника Управления Минюста РФ по РК – главный судебный пристав РК.

Кстати ____________________________________________________________

«Пособник белогвардейцев»
Царский пристав чудом избежал расстрела

В Усть-Сысольском уезде должность судебного пристава была введена позже, чем в центральной России.
В 1888-95-м эту службу возглавлял коллежский секретарь Николай Бобров. В 1899 году главным приставом стал уроженец Усть-Сысольска Степан Клочков.
В 1919 году С. Клочкова арестовали большевики в качестве заложника. А вместе с ним еще 18 известных горожан, включая купцов Камбаловых и священника Есева. Вскоре комиссар П. Чукичев приказал их расстрелять в селе Визинга. Однако конвойная команда, состоявшая из местных, отказалась выполнить этот чудовищный приказ.
А в 1920 году Степан Клочков был вновь арестован чекистами и приговорен к пяти годам тюрьмы «за пособничество белогвардейцам». Его дальнейшая судьба неизвестна.